Эгоист - Страница 10

— Очень просто! Мистер Дженкинс, которого я навестил по твоему настойчивому желанию, во время беседы заявил мне, что вы рассчитываете здесь главным образом на меня — вернее сказать, на мое перо. Поэтому я счел необходимым поближе ознакомиться со всем вашим предприятием. Вот это-то и явилось настоящей причиной моего опоздания — я тщательно осмотрел эти земли или «путешествовал в качестве туриста по стране», как ты выразился. Прежде всего я хотел лично убедиться, куда намереваются направить моих соотечественников.

Франц Зандов мрачно нахмурил лоб:

— Напрасно ты сам ввязался в это дело! Мы здесь не привыкли обставлять дела большими церемониями. Кстати сказать, очень странно, что ты лишь теперь, спустя целую неделю после приезда, сообщаешь мне об этом. Но все равно! Мы действительно в первую очередь рассчитываем на тебя и твои связи в газетах. Безусловно, наши агенты делают все возможное, но этого недостаточно. Теперь стали очень недоверчиво относиться к переселенцам, да и конкуренция чересчур возросла. Главное — чтобы нашими интересами прониклась какая-нибудь влиятельная газета с безупречной репутацией. Хотя ты уже больше не являешься сотрудником «Кельнской газеты», руководство отпустило тебя крайне неохотно, а потому, несомненно, с большим удовольствием примет твои письма из Америки. Несколько твоих блестящих статей, написанных с присущей тебе убедительностью, гарантируют нам успех, а если ты еще искусно используешь свои связи, чтобы придать широкую известность нашему предприятию, то, без сомнения, уже в следующем году на наши земли хлынет волна переселенцев.

Густав слушал молча, ни одним звуком не прерывая брата, но теперь, внимательно поглядев в его глаза, твердо произнес:

— Ты забываешь лишь один пустяк: ваши земли совершенно не пригодны для переселения. Они расположены столь неблагоприятно, что хуже быть не может; климат там крайне нездоровый, в некоторые месяцы даже губителен. Почва не пригодна для земледелия, так что колоссальнейший труд увенчается самыми жалкими результатами. Орудий для возделывания земли вовсе нет, а редкие переселившиеся туда поодиночке жители погибают от лишений и болезней. Они брошены на произвол судьбы и вынуждены самостоятельно бороться за свое существование; всех, кто последует за ними из Европы, постигнет та же незавидная участь.

Франц Зандов слушал брата со все возрастающим удивлением, не находя поначалу слов, чтобы возразить ему, но тут гневно крикнул:

— Ты преувеличиваешь! Кто вбил тебе эту бессмыслицу в голову? И как ты, человек здесь совершенно новый, можешь судить обо всех обстоятельствах и знать об этом?

— Я на месте получил самые точные сведения. Все эти данные неопровержимы.

— Глупости! А если бы и так, тебе-то какая разница? Уж не хочешь ли ты, без году неделю просидев в конторе, давать мне указания, как я должен вести свои дела?

— Конечно, нет! Но если подобные «дела» стоят здоровья и жизни тысячам людей, то у нас, на родине, имеется им другое название.

— Какое же? — вплотную подходя к брату, грозно спросил Франц Зандов.

Тот, не дрогнув, твердым голосом произнес:

— Подлость!

— Густав! — вскрикнул Зандов-старший. — Ты осмеливаешься...

— Конечно, это относится лишь к мистеру Дженкинсу, — непринужденно заявил Густав. — Исключительная любезность, с которой меня принял этот «честный» господин, а также его постоянное стремление перевести разговор с сути дела на обсуждение «блестящих успехов моего литературного таланта, который и тут сможет творить чудеса», вызвали у меня подозрительное отношение ко всему этому делу, и я решил лично съездить на место. Ты не знаешь этих земель, Франц; наверное, при покупке ты ознакомился с ними лишь поверхностно. Но теперь, когда я открыл тебе глаза, ты, конечно, прикажешь предоставить тебе доказательства моих слов и откажешься от намеченной спекуляции.

Зандов, по-видимому, не собирался следовать тому, что предложил ему брат.

— С чего бы это? — сурово спросил он. — Неужели ты думаешь, что сотни тысяч, затраченные мною на эти земли, я брошу так, попусту, лишь потому, что у тебя появились кое-какие сентиментальные сомнения? Мои земли так же хороши и столь же плохи, как в сотнях иных мест; переселенцам всюду приходится бороться с отвратительным климатом и пытаться возделывать бесплодную почву, и при известном упорстве они справляются с трудностями. В конце концов, это будет не первая колония, развившаяся при самых неблагоприятных условиях!

— Да, после того, как погибнут десятки тысяч человеческих жизней! Ну, извини, слишком дорого удобрять чужую землю нашими соотечественниками!

Франц Зандов закусил губу: видимо, он с трудом сдерживался, и в его голосе чувствовался сдавленный гнев, когда он ответил:

— Но кто заставлял тебя вообще ехать туда? Здесь, в Америке, чрезмерная добросовестность неуместна, да и не приносит пользы. Если бы я не согласился с предложением Дженкинса, нашлись бы десятки других, которые сделали бы это. Идея принадлежит ему, и я должен признаться, что он обратился ко мне первому.

— Именно к тебе, немцу! Ну, конечно, это явилось для тебя знаком особого почтения со стороны американца! — воскликнул Густав.

Удивительно, что он, еще пятнадцать минут тому назад думавший лишь о том, как скрыть от Франца свою связь с Фридой и сердечную страсть, чтобы не вызывать его недовольства, теперь так резко и безбоязненно выступил против старшего брата. Да еще в деле, которое лично его, Густава, вовсе не касалось! Франц Зандов, ничего не знавший о разговоре брата с Джесси, был неприятно поражен неожиданным выступлением Густава и насмешливо произнес: